(об экспромтах Владимира Радкевича)

Сегодня замечательному поэту Владимиру Радкевичу исполнилось бы 85 лет.

В нём боролись, как минимум, три начала. С одной стороны, он писал: «Ибо сила искусства – это вызов богам!» И доказывал своими стихотворными образами, что это так. С другой стороны, печатал стихи к красным дням календаря. Про Ленина, про Великий Октябрь, про 250-летие Перми или – в честь её миллионного жителя. Однажды Владимир Ильич (таково словосочетание его имени-отчества) забрёл в Пермское книжное издательство к Надежде Гашевой с очередной публикацией стихотворения-паровоза. Глянув, она слегка поморщилась:

– Ты бы лучше, Володя, стихи писал!

То есть – не такие, а настоящие, которые ему действительно удавались.

Помню, как в начале 80-х, приехав в Москву, я позвонил Радкевичу в Пермь, цитируя строки из его стихотворения «Я – с Урала», так подходящие случаю:

Я забывал в Москве,

где день, где ночь.

Был старомоден,

словно фикус в кадке…

– Чрезмерно буен. До вина охоч, – не без удовольствия продолжил Владимир Ильич на том конце провода. – Имелись и другие недостатки.

И вот тут заявляет о своих правах его третье начало. Очевидно, чтобы взять реванш за «стихи к датам», Радкевич искрил экспромтами. Иногда это были посвящения друзьям, благодарности за человеческое к нему отношение, приют. Нередко – ядовитые стрелы в адрес сильных мира сего. Всякого рода начальников – обкома КПСС, облисполкома, милиции, культуры, торговли…

Один из дружеских экспромтов поэта я обнаружил на деревянной обшивке рабочего кабинета Леонарда Постникова в бытность его директором Чусовской детско-юношеской спортшколы олимпийского резерва «Огонёк»:

Жил в «Огоньке» я – было времечко,

Пока петух не клюнул в темечко!

А вот история, которая вывела меня на целый кладезь экспромтов Владимира Ильича. Врач Эмилия Толкунова (ухо-горло-нос), супруга известного в своё время главного пермского травматолога Валентина Толкунова, рассказала мне, как 24 мая 1979 года (Радкевич всегда ставил даты под экспромтами, поэтому время их создания и поводы вычислить легко – Ю. Б.) она услышала звонок к соседям. Настойчивый. Но их не было дома. Эмилия Леонидовна вышла на лестничную площадку. Стоит человек, плохо одетый. С портфелем, перевязанным верёвочкой. Бледный, на лице – пот. Бросилось в глаза: один носок есть, другого нет. А на улице холодно. «Надо бы его приветить», – подумала Эмилия Леонидовна.

– Может, у нас подождёте? – спросила она незнакомца. – Хотите чайку?

– С удовольствием!

Когда незнакомец попил чаю, то, поблагодарив хозяйку, спросил:

– А вы меня разве не знаете?

– Нет…

– Я – Владимир Радкевич.

– Правда?! — изумилась хозяйка. – Так я же вас люблю!..

Она достала с книжной полки сборник Радкевича «Избранное».

Автор – с растерянной улыбкой:

– Правда, вы меня любите?..

Толкунова раскрыла книжку на «Стихах о семейной жизни», где были строфы:

Я в этом доме — просто гость,

Гость у своей жены.

Кипела медленная злость

Под видом тишины…

Она рядила вкривь и вкось,

Всему была судья.

А ночью, как собаке кость,

Бросала мне себя…

Эмилия Леонидовна чуть не расплакалась, так жалко стало ей этого человека. А он в благодарность за любовь и признание начал развязывать свой портфель с поломанным замком и извлекать из него какие-то антикварные книги.

– Я их принять не могу, – сказала хозяйка. – Вы уж отдайте их по назначению…

Тогда Владимир Ильич написал на развороте своего «Избранного»:

Эмилия! Дыханье спёрло,

Поскольку есть один вопрос:

Тебе доверю ухо, горло,

Но всё же не доверю нос.

Поэт дождался соседей Толкуновых. Это были его друзья – Юрий и Римма Рекки. «Вот смотрю на Юру Рекка: как похож на человека!», – зарифмовывал он. С Юрием Максимовичем, в дальнейшем проректором ПГУ, Радкевич был знаком ещё со времён учёбы на историко-филологическом факультете. Вместе играли в волейбол и баскетбол. Резались в шахматы. Спорили о Боге. Вот что стало результатом этих споров:

Ты, Юра, преуспел во многом.

Замечу, зная жизнь твою,

Что в шахматы играл ты с Богом,

Но матч закончился вничью.

Время от времени поэт оказывался в больнице. Звонил оттуда Реккам и говорил:

– Юрка, записывай!

И диктовал очередной экспромт. В 2007 году вышла в свет книга Радкевича «Вечность нас пригласила в гости», где собраны его стихи, переводы и эпиграммы. Однако тех эпиграмм, которые благодаря скрупулёзным записям Юрия Максимовича под телефонную диктовку Владимира Ильича и тому, что после смерти мужа они были бережно сохранены его супругой Риммой Александровной, в изданной книге нет. Тем ценнее эти находки.

– Когда Володе было тяжело, – вспоминает Римма Александровна, – он приходил к нам и частенько оставался ночевать. Мы старались его подкормить. Это был очень добрый, приветливый и коммуникабельный человек. От него всегда исходил какой-то свет. При этом – большой оригинал. Как-то приехал из Свердловска, где общался с композитором Родыгиным. Домой не попал. Пришёл к нам. Помылся в ванной. Вышел мокрый. Я протягиваю ему полотенце. Он – гордо: «Чужими полотенцами я не вытираюсь!» Я смеюсь: «А в чужой ванной ты моешься?» Я его очень уважала как поэта. Его, конечно, обижали. Может, оттого, что он по молодости писал много эпиграмм? И это как-то людей отталкивало?.. Но нам он изливал душу, и мы ему душу отдавали. Нередко было так. Звонит по телефону Володя. Трубку берёт Юра. Володя ему: «Ты – мужик! И ты не понимаешь тонкостей души. Дай мне Римму! Я с ней хочу поговорить…»

– Что он вам говорил?

– Что его не понимают. Не так воспринимают, как бы ему хотелось. Особенно – в культуре…

…На этом остановимся. Существует клише, что Владимир Радкевич — певец Прикамья. Но… Я почему-то думаю, что сам поэт этим клише втайне тяготился. Несмотря на обилие его стихов на уральско-краеведческую тематику. Не случайно его младший собрат и тонкий психолог Алексей Решетов посвятил Владимиру Радкевичу именно это стихотворение:

Мать поэта… Печальнее нету на свете

Никого: у других-то ведь дети как дети.

Но и сыну её не избегнуть страданья,

Ибо он отвечает за всё мирозданье.

Чувствуете, о какой ответственности говорил Решетов? И доказательством тому – недавно изданная отечественная антология «Свойства страсти», куда вошли стихи от Блока до Евтушенко. Но между Блоком и Евтушенко – Владимир Радкевич. Со «Стихами о семейной жизни». Теми самыми, которые цитировала врач Эмилия Толкунова. Которые поэт читал своим верным друзьям Юрию и Римме Реккам. Так что он сам доказал, что всяческие рамки ему тесны.

Два экспромта Владимира Радкевича

СЛОВО О ПОЛКУ ВСЕВОЛОДОВИЧА

(отрывок)

Нелепо ли ны бяше слово

Начать

с Бориса Коноплёва?

Давайте всё-таки не будем, –

Питая слабость

к умным людям.

Но Пермь

из состоянья дикого

Не вывезет ни он,

ни Быкова.

А чтоб уйти

от дня вчерашнего,

Чтоб, в общем,

побогаче жить,

Обком

животного домашнего

Рекомендует разводить.

Душа устала от уколов,

А злиться не хватает зла.

Ну что ж,

товарищ Козиолов,

Я заведу козиола…

Необходимый комментарий от редакции: Борис Всеволодович Коноплёв – первый секретарь Пермского обкома КПСС, Инна Павловна Быкова – секретарь по идеологии, Валентин Александрович Козиолов – секретарь, курировавший в обкоме промышленность.

СЛУГАМ НАРОДА

Домой идёте, отоварясь.

Нет, едете – машина ждёт.

Вы от народа оторвались,

Но всё-таки он есть, народ.

Вы мыслите

в масштабах века.

Душою не объять всего.

А помните про человека?

Про – каждого?

Про – одного?

Но вижу радостные лица я,

Когда, не ведая забот,

Проходит

пермская милиция

И очень весело поёт…

Звезда, 2012, 24 апреля